На далёких островах - Константин Давлетшин

Вот она, вода. Тянем на себя, тут тоже главное – не перетянуть. Самолёт резко задерёт нос, свалится на крыло и упадёт в воду боком, или хуже – вниз кабиной. Вот тогда из него уже не выбраться. Тянем, вот они буруны, рядом уже, ещё чуть-чуть. Тут я вспомнил: прежде, чем самолёт утонет, нужно из-под кресла НАЗ (носимый аварийный запас) вынуть! А это не так просто. Может времени не хватить.

Снижаемся ближе. Чувствую, по хвосту вода зажурчала. Отлично! Теперь главное самолёт ровно держать, чтобы он крылом об воду не чиркнул. Как говорят на флоте – держать на ровном киле, мы же теперь морская авиация! Если заденем крылом – самолёт резко развернёт, и он зароется в воду. Продолжаем вдвоём тянуть на себя, скорость резко падает, держим нос самолёта повыше. Вода уже по крылу побежала. Пора! Аварийно сбрасываем фонарь кабины, тут самолёт опускает нос и резко останавливается. Все! Прилетели. Комэска доложил на «землю», что приводнение прошло успешно и начал отстёгивать ремни.

Я тоже отстегнулся и аккуратно, чтобы не раскачать самолёт вылез наружу. Тянусь рукой под кресло, пытаюсь достать НАЗ. Черт, где он? Там же целый мешок! Перегнулся через борт, а вот он где! Далеко запихнули. Комэска в своей кабине матерится, тоже пытается достать свой НАЗ. Но он ростом не вышел, он животом вышел, не достанет. Чувствую, самолёт качнулся и стал быстро погружаться носом. Толкаю комэску и без всяких церемоний кричу:

– Прыгай в воду! Сейчас утонешь!

– Да НАЗ достать не могу!

– На чёрта он утопленнику нужен?

А сам ухватил свой НАЗ, с силой дёрнул на себя и отплыл от самолёта. Смотрю самолёт уже носом на половину в воде, а комэска ещё в кабине ковыряется! Он там что, застрял? Хватаю комэску за воротник, упираюсь ногами в фюзеляж и выдёргиваю из самолёта! Только выдернул, как наша ласточка булькнула и полностью погрузилась под воду. Быстро утонула! За минуту! Я думал она более плавучая.

НАЗ – носимый аварийный запас. Чего в нем только не было: надувная лодка, порошок для окраски воды при приводнении, ракетница и зеркало для подачи сигналов, медицинская аптечка, специальные таблетки для обеззараживания воды, нож-пила, рыболовные снасти и разборная винтовка для охоты, трёхдневный запас еды и воды. А самое главное – радиостанция с сигнальным маяком, и непромокаемая карта с ориентирами. Ещё была плитка шоколада и пистолет ТТ. «Подкрепиться и застрелиться».

Я вскрыл НАЗ, достал лодку и надул её. Лодочка-то совсем маленькая, одноместная, вдвоём не поместиться! Кое-как залезли, сидим почти друг на друге, смотрю вода через борт переливаться начала. Надувная лодка, конечно, не утонет, но и сидеть в ней по пояс в воде, тоже не дело. Тут вспомнил один интересный случай и говорю комэске:

– Пётр Степанович, знаешь, в 44 году два наших морпеха в такую же ситуацию попали?

– Они, что тоже с самолёта в воду сиганули? – недовольно ответил он.

– Да не! Они во время диверсионной вылазки в Норвегии в бою оторвались от своих. Нашли на берегу какую-то лодку и быстро поплыли на ней от наступавших немцев. Когда оказались далеко от берега только тут заметили, что в борту пробоина и вода заливается в лодку! А пробоина большая, рукой не закроешь. Один прыгнул в воду осмотреть еë снаружи, и тут поняли, что пока в лодке один человек, пробоина оказывается выше ватерлинии и вода перестаёт заливаться! Вот так они и плыли, сменяя друг друга. Один в лодке гребёт, греется и воду вычерпывает, другой в воде. Трое суток они плыли, пока их не подобрал наш корабль. Хоть это и летом было, но Баренцево море холодное всегда, как они не замёрзли насмерть? Потом парням Героев дали. Обоим.

Комэска вдруг стал серьёзным:

– А знаешь, почему им Героев дали? Потому что в армии самое главное – сам погибай, а товарища выручай! Тут как «Боливар не выдержит двоих», только наоборот. Эти два морпеха могли бы запросто перестрелять друг друга, и никто бы никогда об этом не узнал. А они нет, мёрзли, но держались друг за дружку, чтоб не пропасть поодиночке. Настоящие мужики. Давай и мы так же сделаем! Полезай-ка за борт, Героя тебе не обещаю, а на «Красную звезду» представление напишу! И не ржи, я серьёзно! Давай вылезай!

Я прыгнул в воду и схватился за тросик на борту. Холодно! А комэска вычерпал воду и развалился в лодке, закинув руки за голову.

– Красота! – сказал он мечтательно, – одно плохо, америкосы видели, что мы на воду садились, думают, наверно, что сбили нас! – Комэска резко повернулся в сторону, куда улетели американцы, и показал им кулак, – не дождётесь!

Тут у нас над головами пролетели наши истребители и я быстро достал пистолет и выстрелил в воздух, чтобы обозначить себя.

– Не суетись! – сказал комэска, – всë они видели! Нечего зря в воздух палить, патроны побереги, ещё пригодятся, – зловеще добавил он.

Комэска зевнул, откинулся назад, улёгся поудобней и предался воспоминаниям:

– Знаешь, Коль, я на четырёх войнах побывал, девятнадцать вражеских самолётов сбил, восемь своих самолётов поменял, три раза меня самого сбивали, один раз к своим пешком неделю по немецким тылам шёл. Наша пехота, черт их подери, челюсть мне при встрече чуть не сломала и зуб выбила! А я им ещё флягу со спиртом подарил! Плохо чувствовать себя безлошадным, как не в своей тарелке.

Он резко сел в лодке и прислушался:

– Кажись, из пушек стреляют? Не слышишь?

Я помотал головой – нет.

– Ну да ладно. Потом подробности узнаем. Слушай дальше. На войнах у меня полно всяких интересных случаев было, но один особенно запомнился. Дело было в Корее. Там в основном ночью летали, не люблю летать ночью – хотелось бы видеть кто меня убьёт. Вот лечу я на свободную охоту, патрулирую. Смотрю америкос на «Пантере» куда-то чешет, был тогда у них такой самолёт, полное барахло, нашему Мигу даже в подмётки не годится. Я ему, как обычно, в хвост пытаюсь пристроиться. А он, вместо того, чтобы сразу к своим удрать, маневрировать начал! Давно такого не было! И пилотирует грамотно! Меня со своего хвоста очень умело стряхивает. Тут меня аж азарт разобрал, уже сто лет достойного противника не было! Я в атаку на него захожу, а он очень толково уклоняется, но сам на меня демонстративно в атаку не лезет. Хотя была у него одна явная возможность и пара неявных. Немцы такого не пропустили бы! Странно как-то он себя ведëт. Потом он вообще бортовые огни включил! Чтобы мне его виднее стало? Ему что, жить недоело? И тут я понял: парень-то научиться хочет! И стало мне его жалко. Вот, думаю, собью я его сейчас, и что? Не станет в мире ещё одного талантливого лётчика, что от этого мир лучше станет? Нет! Я в конце войны летал с американскими лётчиками – нормальные они ребята, такие же как мы с тобой и водку пьют так же. Я тоже бортовые огни включил, чтобы ему показать «не бойся». Он крыльями помахал – «понял» и сразу на меня в атаку зашёл. Я давай уклоняться, на него захожу, он снова на меня. Долго мы так развлекались, как он вдруг бортовые огни выключил и сразу исчез в темноте! Вот это да!

Кстати вовремя он из боя вышел, у меня топливо уже на подходе, пора возвращаться. Поворачиваю обратно и тут понимаю, что я не знаю куда лететь! Совсем не знаю! Американца-то на себя свой авианосец заведёт, а меня кто? Я прикинул, где наверно может быть берег и повернул туда. Хоть все «Наставления» категорически запрещают полет с произвольным курсом, но над морем никаких ориентиров нет, поэтому полетел, куда глаза глядят. Лечу, а кругом красота, небо ясное, на море полный штиль и звезды отражаются в воде. Такое чувство, словно в космосе среди звёзд летишь. Время как будто остановилось, и какая-то благостная тишина наступила. А я себя жалею, вот топливо сейчас закончится и никто, Петро, не узнает где могилка твоя. Ещё вспомнил этот дурацкий приказ: застрелиться, но в плен не попадать, мы же здесь вроде как китайские добровольцы! Что делать? Застрелиться прямо сейчас в кабине или сразу после приводнения?

Вдруг вижу, прямо передо мной в море ярко-зелёная полоска светится и, как тропинка в поле, уходит за горизонт. Ну и чудеса! Что это такое? Делать мне нечего, курса на свой аэродром я не знаю – полетел вдоль дорожки. Феерическая картина: звезды вокруг и между ними переливаясь всеми оттенками зелёного, бежит дорожка! Я как-то сразу успокоился. Лечу вдоль неё, вдруг дорожка резко обрывается, и с земли показались оранжевые вспышки! Зенитная артиллерия заработала! Присмотрелся – да это же корейский порт и мой аэродром прямо за ним! Спасибо дорожке!

Комэска тяжело вздохнул и, помолчав, продолжил:

– Думаю, это мне Бог помог. Я хоть, и коммунист, и атеист, и все такое прочее, но тут явно божья рука. Американец улизнул от меня, потому что мы близко к его авианосцу подлетели, а авианосец меня не пожалел бы, открыл огонь из всех стволов и дежурное звено поднял! Если бы неизвестный корейский кораблик не взбаламутил винтами светящийся планктон, то я бы уже давно кормил рыб на дне. И знаешь, после этого случая во мне что-то сломалось. Раньше я азартный был, злой, сам в атаку рвался! А теперь первым стрелять перестал, раненых не добивал, всегда давал уйти на свою территорию. Это, конечно, плохо. Какой я после этого лётчик-истребитель? Да никакой. Старый я уже стал. Вот выловят нас с тобой из воды, и пойду на пенсию. Хватит, навоевался! У меня на Полтавщине у родителей дом большой, вот и буду там семечки грызть, горилку пить и салом заедать.